|
В
1997-м году в издательстве Les Еditions de l'Olivier дебютировали
два молодых писателя, известные ранее в качестве кинокритиков - Диастем
работал в "народном" Premiеre, а Кристоф Оноре - в куда более "продвинутом"
Cahiers du cinеma.
Далее их пути разошлись, но не столь кардинально - Оноре довольно
быстро переквалифицировался в склонного к экспериментам режиссера,
благополучно проскочив часто неизбежную "короткометражную стадию",
а Диастем, помимо романистики, ударился в драматургию, став в скором
времени одним из самых заметных современных театральных деятелей Франции.
Неудивительно, что дебютирующий в полнометражном кино Диастем позвал
себе на помощь (в соавторы сценария) куда более искушенного в подобном
деле Оноре, как и не удивительно, что действие этого крайне забавного
дебюта разворачивается во время Авиньонского театрального фестиваля
- пьесы Диастема неоднократно становились на нем настоящими событиями.
Экстравагантная зрительница встречает драматурга в трауре, приехавшего
поддержать распадающуюся актерскую пару, играющую его пьесу о безумной
любви. Танцовщица и хореограф изводят ассистента из-за тяжелого периода
в жизни последней. Две певицы поют перед почти пустым залом, так как
хозяин влюбился в одну из них, тогда как вторая помышляет о суициде.
И т.д. и т.п., с неизбежным слиянием всех сюжетных линий в коллективном
финале.
Во Франции подобные картины принято называть "хоральными", и зачастую
принято за эту самую хоральность поносить - попытки многих режиссеров
сплести из отдельных пестрых кусочков какую-то единую картину мира
крайне редко выглядят убедительными.
Но в данном случае "человек театра" Диастем и не пытается уверить
зрителя даже в приблизительной правдоподобности своей трагикомедии:
марионетки-персонажи послушно дергаются на ниточках демиурга-режиссера,
и эти ниточки легко заметны невооруженным глазом.
Диастем напоминает зрителю, что в искусстве эмоции рождаются как раз
из нарочитой искусственности, удачно подчеркивая условность зрелища
самим местом действия - исполинским театральным фестивалем со всей
сопутствующей атмосферой.
Все девять главных персонажей, в конце концов, сливаются в один портрет.
Но не коллективный - в портрет самого фестиваля.
|
|