Не так давно на российских экранах был показан французский художественный фильм под названием «Облава» режиссера Розлин Бош. Картина посвящается истории депортации 13 тысячей евреев из Парижа в немецкие концлагеря, произошедшей в июне 42 года прошлого столетия. В фильме был создан противоречивый образ оккупированной Франции: коллаборационистам и антисемитам-обывателям противостоят парижане, которые ценой собственной жизни пытались спасти жертв. Среди них медсестра Аннет Моно (Мелани Лоран) и доктор Давид Шайнбаум (Жан Рено), которые работали в лагере для депортированных. На эту тему мы и поговорили с французским актером Жаном Рено.
- Чем вас больше всего привлек сюжет этой картины?
- Клод Ланцман много лет назад, когда представлял свою прославленную документальную ленту «Шоа», говорил, что в игровом кино невозможно продемонстрировать холокост.
Поскольку такая специфичная тематика, снятая в этом жанре, коробит душу фальшью. В снятой «Облаве» всего лишь 15% вымысла, а все остальное построено на фактах и реальных событиях. Многие из них нам были известны и ранее. Но в ленте эта драматическая история была показана под углом детского восприятия мира. Как раз это меня больше всего и привлекло.
- В России фильм охарактеризовали как схематичный, ничего особенно нового об эпохе оккупации не открывающий.
- Я с этим категорически не согласен. Все как раз наоборот: из фильма видно, что люди способны быть как героями, так и трусами. Никто сам заранее не знает, как себя поведет в следующую минуту. Ведь человечность – это очень хрупкая материя. Однако есть в истории и статистика, которую мы сейчас подняли. Во время облавы немцы хотели уничтожить 24 тысячи евреев, а в результате истребили только 13 тысяч. Согласитесь, между этими цифрами существует огромная разница. Так, более 10 тысячам человек удалось спастись, благодаря укрывшим их французам.
- У вас есть к холокосту какое-то личное отношение?
- Я не еврей по национальности, но мое детство прошло в Касабланке, где в те времена царила очень либеральная атмосфера. В те времена евреи дружно жили с мусульманами и христианами. А в юности я дружил с многими одногодками, родители которых погибли в нацистских лагерях. Так что я видел и знаю, что это был настоящий геноцид, по масштабу не сравнимый ни с каким другим в истории.
- В этом фильме у вас сравнительно небольшая роль для звезды вашего уровня. Что побудило вас согласиться на съемки? Важность темы? Ведь вы, наверняка, получаете бесчисленное количество предложений?
- По-разному бывает. Это как в море: за приливом всегда следует отлив, а потом вновь штормит. Бывает, что в год я получаю по 20-25 сценариев, а бывает, что лишь 2-3. Я точно не могу вам сказать, почему я принимаю какое-либо предложение. Что-либо анализировать можно только потом, когда я уже сыграю роль. В любом случае я никогда не разделяю роли на большие и маленькие и не говорю, что сегодня я желаю сыграть чувственного героя, а завтра брутального. В «Облаве» меня впечатлил сюжет и его необычная подача. Начинается эта история словно ТВ фильм, а потом все - ты на крючке: оторваться не можешь, а смотреть невыносимо больно. Как зрителю мне было трудно выдержать многие сцены фильма, до такой степени они эмоциональны.
- Ходят слухи, что вы отказались сниматься у Тарантино в фильме «Бесславные ублюдки»?
- Там мне не понравились сцены, с которых начинается фильм. Картина эта начинается не только искусственно, но еще и фальшиво. Хотя в этом фильме и снялась моя партнерша по «Облаве» Мелани.
- Некогда вы даже от «Матрицы» отказались. Для вас есть принципиальная разница – сниматься в американском или французском фильме?
- Если фильм хороший, то значения португальский он или английский, никакого не имеет. В итоге любой картины есть актер и есть продукт его труда. Именно по ним зритель судит: вот это Стив Маккуин, это Вуди Ален, это Жерар Депардье. Здесь дело в том, что в Голливуде выстроена целая звездная иерархия. Здесь ты оказываешься на съемках, где с самого начала все очень четко расписано - кто здесь главная звезда и насколько ты от нее отстаешь. В Европе все не так. Хотя, например, снимаясь с Аленом Делоном, ты также должен знать свое место. В нашей же стране в разы меньше звезд из числа тех, кого называют «иконами». Когда идут съемки очередной французской киноленты, обращаются к Клавье или Депардье, если это комедия, или к Аджани или Бинош, если это что-то романтическое. Этими образами покрывается основной спрос на актеров. Если играть с Аджани, то получится одна пара, а если с другой партнершей, то совсем другая.
- Негласно считается, что американцы сильнее в action, а французы – в комедии. Вы же чередуете и то, и другое. А в последние несколько лет начали работать с Жераром Депардье и Франсисом Вебером.
- Впервые столкнувшись у рабочего станка с Депардъе, могу точно утверждать, что это самый интересный человек, с которым мне довелось когда-либо повстречаться. Этот ребенок-монстр уже успел сняться в 180 кинолентах. Для всех актеров важен стаж, интенсивность и продолжительность карьеры, но не для Жерара. Для него нет ничего невозможного, он выходит за все рамки.
- Депардье даже Распутина сыграл. Кажется, именно тут он перешел вам дорогу? Ведь вы готовите эту же роль, но для съемок в другой картине? А также очередной проект «Фантомас»…
- У нас будут разные Распутины. Меня интригует личность Распутина. Ведь он считается исчадием ада, но все же никогда и никого не убивал своими руками. Его любили женщины, впрочем, как и меня. Так почему бы не попробовать? По поводу «Фантомаса» можно сказать, что первый англоязычный вариант был, мягко говоря, не очень хорош. После мне прислали подправленный вариант сценария и уже на французском. Самого Фантомаса должен играть Венсан Кассель, а я исполню роль его отца.
- Вы как-то сказали, что на каждую сыгранную в американском кино роль вы обязуетесь сыграть еще и роль во Франции, чтобы таким образом поддержать национальное кино.
- Я всегда отвечаю за свои слова, но вот только не люблю, когда считают за меня. Многое зависит от обстоятельств. После 11 сентября американская киноиндустрия пережила кризис. В это же время что-то изменилось и в моей жизни. Поэтому возвращение в Европу оказалось неизбежным. А когда есть дети и семья, кино уже становится не настолько важным.
- Сколько сейчас у вас детей? Любят ли они кино? К какой культуре они себя могут отнести при вашем международном образе жизни?
- Пятеро, двое из них уже взрослые. Один поет, другой пишет. Поющий сын пошел по следам своего дяди, который пел даже оперные партии. Я же всегда стремлюсь к тому, чтобы мои дети были гражданами мира, говорили по-французски, по-испански, по-английски. Ведь я испанец, который впоследствии стал французом. А жена моя – англичанка, мой сын – американец. Для своих детей я всегда держу наготове кинокартины Жака Тати и Чаплина. Это великолепные примеры шедеврального кино. Чаплин, будучи гением своего времени, делал по целых 300 дублей, прежде чем снимал тот или иной эпизод. А сейчас в кино даже 5 дублей считается слишком большой цифрой.